Глава восьмая




О том, как Друкпа Кюнле вернулся из Бутана в Тибет, 
и о событиях, сопутствующих его Нирване.

<<< Глава Седьмая <<<

Мы простираемся перед Владыкой Дхармы Кюнга Легпой,
Несущим щит любви, сочувствия и терпения,
Ведущим с собой охотничьего пса, уничтожающего пять ядов ума*,
И держащим лук и стрелы как единство пустотности и искусных средств.

*Пять ядов ума: желание, ненависть, гордость, зависть и запутанность.

Потом Владыка Дхармы, Защитник Живых Существ Кюнга Легпа пошёл в Пунакху к центру области Тхе, где находится венец гор, похожий на кончик слоновьего хобота, называемый сегодня Джили Ганг. Там он встретился с настоятелем Нгагвангом Чёгьялом, приглашённым из Ралунга на юг старейшинами страны.

— Вот, господа, прибыл Кюнле, — сказал настоятель, и, изображая чистое видение, монахи поклонились Ламе. Далее они, расспросив друг друга о здоровье, пропели вежливую беседу.

Перед тем как уйти, Друкпа Кюнле сказал Нгагвангу Чёгьялу, что сейчас он пойдёт проведать свою подругу Адзом, но вернётся на следующий день, когда на посвящении [Ритуал посвящения (bka' dbang) обычно начинается с поучении о нравственной и умственной дисциплине, за которым следует само посвящение, введение в мандалу одного из Будда- аспектов], которое собирался дать настоятель, будут раздавать воду для очищения.

На следующий день настоятель уже восседал на троне перед большой толпой преданных, собравшихся на базарной площади, и собирался было начать церемонию, как появился Лама. Он нёс лук и стрелы, его проворный охотничий нёс следовал за ним по правую руку, а девушка Адзом в блестящем великолепии своих украшений шла с ним рука об руку с левой стороны. Все собравшиеся от изумления потеряли дар речи.

— Сосуда с водой нам сегодня не понадобится [Ваза (bum pa) с амброзией наполняется освященной жидкостью, которую выпивают для очищения до получения посвящения], — сказал Лама настоятелю, который собирался освятить вазу. — Я сам буду раздавать воду для очищения. Закройте глаза и протяните руки, чтобы вы смогли принять её.

И, взяв свой член правой рукой, он распределил но капле мочи в каждую из протянутых ладоней так, что досталось всем. Один выпили это с преданностью, повторяя при этом строки Прибежища, и жидкость показалась им сладкой на вкус. Другие выплеснули её на землю, крича, что это всего лишь моча, и вытирая руки. Среди тех, кто выпил нектар с почтением, не было ни одного, кто бы не обрёл различных совершенств, те же, кто его выплеснул, добились лишь того, что возникла дурная связь, в результате которой ещё и по сей день в Джили Ганг недостаёт воды.

Пока настоятель продолжал ритуал, Кюнле с Адзом рука об руку разгуливал по рынку, целовал её, ласкал её груди и, играючи и смеясь, делал всё, что приходило ему в голову.

Один старик, но имени Ситар Гьялпо, поднялся из толпы:

— Такими делами надо заниматься по ночам, когда никто не видит, — сказал он Ламе. — Но, драгоценный Лама, как бы ты ни вёл себя, ничто не сможет подорвать нашего к тебе доверия или послужить источником ложных воззрений. Не дай нам, собравшимся здесь на базарной площади, уйти с пустыми руками, но вдохнови нас благословением ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ!

— Разумеется я благословлю вас, — сказал Лама и спел им песню:

ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ!

Люди говорят, что Друкпа Кюнле слишком безумен,
Но при помощи этого безумия я использую все проявления как шаг на Пути!
Люди говорят, что член Друкпы Кюнле слишком крупный,
Но при помощи этого толстого члена я радую сердца молодых девиц!
Люди говорят, что вожделение Друкпы Кюнле слишком сильно,
Но при помощи этого вожделения я произвёл сыновей, продолжающих мой род!
Люди говорят, что зад Друкпы Кюнле необычайно узок.
Но при помощи этого узкого зада я укорачиваю длину самсары!
Люди говорят, что вены Друкпы Кюнле такие красные,
Но красные вены собирают облако дакинь!
Люди говорят, что Друкпа Кюнле болтает разную чушь,
Но при помощи этой болтовни я избавился от привязанности к родине!
Люди говорят, что Друкпа Кюнле удивительно красив,
Но при помощи своей красоты я покоряю сердца девиц из Мена!
Люди говорят, что Друкпа Кюнле поистине Будда (САНГ ГЬЕ),- 
Избавляясь (САНГ) от являющегося врагом неведения, я расширяю (ГЬЕ) свою мудрость!

Все собравшиеся на базарной площади, охваченные безраздельным доверием, разошлись.

Той ночью Лама был поглощён размышлениями о том, какое место было бы лучшим для его потомков, когда при помощи своих чудесных сил он увидел около тысячи огненных духов, собравшихся неподалёку на вершине большого холма. Он немедленно выхватил из костра горящую головешку и бросил её в самую гущу демонической стаи. Все духи сгорели, и долину наполнил запах палёного. Лама в тот же миг чудесным образом перенёсся на вершину горы и соорудил там небольшую ступу, под которой заточил злые силы той местности. Из полена, которое он швырнул, выросло дерево, и говорят, что оно стало осью ступы в Карби.

На следующий день Нгагванг Чёгьял позвал его в свою комнату.

— Ты живёшь со мной в этом доме, и всё же наносишь вред другим существам, — возмущался настоятель. — Прошлой ночью я совершенно отчётливо чувствовал запах жареной свинины. Уходи отсюда, и немедленно, я не желаю более оставаться здесь вместе с тобой.

— Не сердись так, — успокаивал его Кюнле. — Лучше послушай мою песню:

Глядя вверх вчера ночью,
Я увидел там собрание тысяч духов.
Я захотел их уничтожить и проверить,
Не является ли это место благоприятным для продолжателей моего рода,
И даже запах палёного не может меня в этом остановить.
Глядя вверх от основания дома,
Видишь, как грибы впились в балку,
И даже сильному ветру их оттуда не унести.
Глядя вверх от основания ступни,
Видишь, как клитор впился в лобок,
И даже гордому члену его оттуда не сорвать.
На востоке есть сильные мужчины и герои,
На юге люди одеваются в листву,
На западе сыновья сидят на шее у матерей,
На севере есть люди с тонким вкусом.
Самый крепкий чанг скапливается на дне чана
И самые радостные ощущения возникают ниже пупка.>/div?

Стих Ламы немного смягчил настоятеля, но, тем не менее, он сказал:

— Я получил на завтра приглашение в Гёнто, но, если ты и дальше будешь продолжать себя гак плохо вести, я не хочу, чтобы ты следовал за мной. Иначе ты подорвёшь доверие моих благодетелей и поставишь меня в неловкое положение.

На следующее утро Друкпа Кюнле отправился в Гёнто вперёд настоятеля. На базарной площади Гёнто он ластам большую толпу людей, которые, принеся с собой много чая и чанга, ожидали Нгагванга Чёгьяла.

— Вот и лама приехал! — закричал Друкпа Кюнле. Когда же спросили, где, собственно, Нгагванг Чёгьял, Кюнле ответил. — Нынче вместо него приехал я!

Затем он поднялся патрон, предназначенный для настоятеля, и стал развлекать толпу, дурачась и отпуская шутки, и вошёл в самый раж, когда появился Нгагванг Чёгьял.

— Я просил тебя не приезжать сюда сегодня, — выговаривал тот ему. — Почему ты ослушался меня?

— Ты же сказал мне не следовать за тобой, — засмеялся Кюнле, — ну вот я и приехал вперёд тебя.

— Ну тогда, пока ты не успел сделать ещё что- нибудь, о чём тебя не просили, займись- ка лучше подношением чанга для голодных духов! — велел ему настоятель.

Держа в руке чашу с чангом, Лама поднёс его с такой речью:

Прими это подношение, Великий Держатель Ваджра,
И дай благословение, чтобы стали пустыми все миры самсары.
Прими это подношение, мудрый Тилопа,
И дай благословение, чтобы познать
Взгляд абсолютной реальности.
Прими это подношение, пандит Наропа,
И дай благословение, чтобы путь посланцев расчистился.
Прими это подношение, переводчик Марпа,
И дай благословение, чтобы я понял все тайные наставления.
Прими это подношение, Миларепа,
И дай благословение, чтобы в моём уме возникла невзыскательность:
Прими это подношение, Нгагванг Чёгьял,
И дай благословение на то, чтобы быть изгнанным из собственной родины.
Примите это подношение, профессора, опытные в логике,
И дайте благословение на то, чтобы спорить из-за условных обозначений.
Примите это подношение, ламы маленьких монастырей,
И дайте благословение, чтобы уладились эгоистические ссоры.
Примите это подношение, гомчены и налджорпы,
И дайте благословение на то, чтобы намять монахиням бедренные кости.
Примите это подношение, девушки на базарной площади,
И дайте благословение на то, чтобы добывать пищу и одежду собственным задом.
Прими это подношение, Друкпа Кюнле,
И дай благословение на то, чтобы носить своё богатство на кончике члена.

— А теперь выпей свой чанг и проваливай, — сказал настоятель, когда Лама закончил, — не мешай моему посвящению.

— Хорошо, — отвечал Кюнле. — Пусть же проведением своей церемонии и объяснениями Учения ты сможешь окупить расходы на своих лошадей и женщин. А я пошёл домой к Адзомме и буду делать там, что захочу.

Около полудня, когда настоятель со своего высокого трона давал разъяснения, предшествующие посвящению, вдалеке послышался лай собаки.

— Сегодня мы пригласили ламу, чтобы он разъяснил нам глубокое учение Будды, а пёс какого-то нечестивца накапливает плохую карму, охотясь на других зверей, — шептались люди, и в тот же миг на базарную площадь выпрыгнул обессиленный олень, преследуемый охотничьей собакой. Олень свалился на землю перед троном настоятеля.

— Велико благословение Ринпоче! — воскликнули люди. — Жизнь оленя спасена. Какой благоприятный знак для сегодняшнего дня!

Тут ко всеобщему изумлению на площадь ворвался Друкпа Кюнле, с натянутым луком и стрелой наготове.

— В чём дело, олень? — спросил он. — Где должен был пролегать твой путь? Зачем же ты прибежал сюда, к месту проведения церемонии? — И, не медля, он пронзил оленя стрелой.

— Сегодня он, однако, скверно шутит, — испуганно бормотали в народе.

Не обращая на них никакого внимания, Кюнле отрезал животному голову, содрал шкуру, разрезал мясо на куски и разложил сушиться. Разведя огонь, он стал поджаривать мясо.

— Я буду есть, а вы? — спросил он у народа, и стал раздавать по куску каждому.

Тем временем настоятель продолжал давать объяснения, не упуская, однако, из виду того, что ещё может выкинуть Кюнле.

Увидев, как Лама сложил в кучу обглоданные кости животного, щёлкнул пальцами и отослал оленя обратно в горы, настоятель почувствовал, что его авторитет покачнулся.

— Кюнле! Ты не используешь своё тело для занятий тяжёлыми аскетическими практиками, а только пьёшь чанг и веселишься с девицами. Пусть ты и можешь воскресить убитого оленя, но это лишь ничтожный результат твоих практик в прежних жизнях. Если бы ты, как я, обладал чудодейственными способностями и окончательным постижением, то мог бы сделать так же. — И он размотал с плеч спою верхнюю робу и повесил её на луч солнца, наклонно падающий перед ним, который, однако, немного прогнулся под её тяжестью.

Кюнле засмеялся:

— Действительно чудо, что такая обуза как ты, подобная члену, который надо постоянно поддерживать рукой, удерживаемая на троне волей других людей, может проделать такой трюк. Но если уж вешать что- нибудь на солнечный луч, так это надо делать так, — и Лама повесил на луч солнца свои лук, стрелы и своего охотничьего пса, причём тот луч так и остался прямым.

— Почему же этот луч прогнулся, хотя на нём висит только одна роба, тогда как твой луч, с собакой на нём, остался прямым? — озадаченно спросил настоятель.

— Степени наших духовных достижений и очищения одинаковы, — сказал ему Кюнле, — однако поскольку вес подношений и богатств, составляющих твоё имущество, отяжеляет твои чудодейственные силы, то похоже, что в чудодейственных способностях я тебя превосхожу.

Собравшимся же не оставалось ничего другого, как, исполнившись преданности, сказать:

— Поскольку они оба называют своим Ламой самого Палден Друкпу, то сила благословения Нгагванга Чёгьяла безмерна, а Друкпа Кюнле — ни с кем несравнимый налджорпа.

Слава об этом распространилась повсюду на юге, а позже также и везде в тибетских провинциях У и Цанг.

Однажды Нгагванг Чёгьял сказал Друкпе Кюнле:

— Теперь здесь весна, скоро станет жарко. Не стоит ли нам обоим вернуться в Тибет?

— Если хочешь, иди, счастливого тебе пути, — отвечал Лама, — а меня пока не отпускают отсюда попки девушек южных долин. Но я не думаю, что задержусь здесь больше, чем на год. Я ведь как птица, которая странствует- , зевая от безделья, а когда наконец остановится, сердце её разобьётся.

Он немного проводил настоятеля и, наклонив при расставании голову, получил егоблагословение. Нгагванг Чёгьял вернулся через Паро в свой монастырь в Ралунге.

Друкпа Кюнле, оставшись со своей спутницей Адзом, однажды, прогуливаясь по Самдингкха, натолкнулся па множество людей, рывших канавы для орошения, и подумал, что было 6ы неплохо помочь вызвать дождь на сухие поля этой местности, а вслух сказал:

— При такой работе нам нужен чан г. Есть ли он у вас?

— Нет, — отвечали они.

— Если вы сегодня останетесь здесь, а завтра принесёте чанг, то я помогу нам и работе, — предложил им Лама.

— Если хочешь помочь — помогай, не хочешь — не надо, — ответили они, не поняв, о чём идёт речь.

Лама, видя, что для появления ватой местности воды нет благоприятствующих знаков, произнёс:

— Пусть же орошение полей здесь будет зависеть от дождей. И до сей поры поля за Драгвог Нангом так и не были орошены.

В Драгвог Нанге, что в округе Пунгтханг, Лама остановился в доме Апа Тати и Ама Нанга Лхамо.

— Для нас это большая радость, что ты пришёл в наш дом, — сказал Апа. — Пожалуйста, останься здесь и возьми в жёны пашу дочь.

— Для женитьбы нужен чанг, — сказал Лама. — Есть ли он у вас? Ама принесла ему семь мер чанга, и он принялся нить.

— Славный чанг- , — сказал он через некоторое время, — я хорошо за него заплачу.

И он превратил пареное зерно, из которого готовился чанг- , в золото.

Позже, когда Апа собирался пойти срубить дерево, чтобы заменить опору в доме, Лама предложил ему спою помощь:

— Мне не привыкать обновлять столбы, — сказал он, и своей чудодейственной силон мгновенно поставил огромную, в два обхвата, опору.

Еще Еще он провел ритуал для нахождения воды, и рядом с полем Апа Таши нашел ключ, который бьёт и посей день.

Затем Лама отправился в Юлсаркха, чтобы навестить девушку Адзом, и, дав ей наставления о том, как обуздать спой ум. двинулся дальше.

Когда Лама спустился вниз с земель Кхава и Джара, что в округе Пунгтханг, ему повстречались несколько ребятишек, удивших рыбу. Он спросил, не дадут ли они ему одну рыбёшку.

— Тебе всё равно делать нечего, так попробуй поймать сам! — предложили они.

Лама, зная, что ему надо будет защитить мальчишек, вместе с ними поднялся немного выше по течению. И когда они собрались порыбачить у основания чёрной скалы, перед ними, превратившись в огромную рыбу, появился ядовитый змеевидный демон.

— Эй, змий! Ты не испугаешь меня, ни прекратившись в огромную рыбу, ни даже превратившись в огромное влагалище! — крикнул Лама.

И, схватив его одной рукой, он швырну;) его об скалу, где ещё и по сей день можно увидеть оставленный им отпечаток.

Змий принял спой настоящий вид и снова появился в гневном облике, но немедленно был атакован Пламенным Алмазом Мудрости. После того, как он скрылся в скале. Лама потребовал от него обещания не покушаться отныне на жизнь ни одного живого существа, а затем, насыпан па скале груду камней, таким образом заложи;) небольшую ступу. Позже несколько преданных мирян построили вокруг стуши небольшой храм, называемый сейчас Рыбьим храмом.

Наконец, Лама спел такую песнь:

Кхава, Джара и Цекха —
Это три долины живущих рыбной ловлей.
Но, если не обращать внимания на то,
Что за рыба вам попалась,
Можно легко лишиться драгоценной жизни.

В Кхава Нгошинге Лама нашёл плоскую каменную плиту и на её обратной стороне написал пальцем такие слова: «Люди ходят туда-сюда, но мне не с кем поговорить, и сердце моё печально. Никто не скажет „уходи отсюда“, если я соберусь остаться здесь, в Кхава Нгошинге, и никто не скажет „останься“, если я соберусь идти. Я люблю уходить прочь с того места, где мне хорошо».

Потом он решил навестить свою жену Палзанг Бутри и сына Нгагванг Тендзина. По пути ему встречались многие, кто его спрашивал, куда он собирается идти теперь, покинув земли Тхе. Лама отвечал им:

Времена года непостоянны, приближается лето,
И скоро появятся цветы Элток.
Пора пить самый лучший чанг,
Пора возвращаться домой этому маленькому тибетцу
И пора навестить Палзанг Бутри.

Он сошёл с дороги и направился в высокогорье Чагда, чтобы в последний раз навестить свою жену и сына. С ними Лама отдохнул и провёл в покое несколько дней. Навсегда связав его благие наставления в учении Будды и свои чистые стремления, жена и сын проводили Ламу, когда тот засобирался двигаться дальше в Тибет.

В Чанг Ганг Кха (в районе Тхимпху) он почувствовал, что должен применить своё искусство, чтобы не дать своему преданному благодетелю ламе Палджору сбиться с пути. Войдя в дом ламы Палджора, он застал там ламу с четырьмя своими жёнами и ещё одной восхитительной девушкой, явно оказавшейся предметом ссоры. Лама Палджор насильно похитил девушку, но родственники отыскали её и стояли теперь с обнажёнными мечами, собираясь убить похитителя.

— Не ссорьтесь из- за этой женщины! — воскликнул Кюнле. — Послушайте лучше историю, которую я видел в одной книге!

Давным- давно в Индии, в царстве под названием Нагрета, которым правил могучий и богатый царь но имени Пхаладха, жили два человека но имени Бхазу и Дхазу. Оба они были равны по богатству, роскоши и почёту и дали клятву перед статуей своего бога Махадевы всегда оставаться верными друг другу. Но у Бхазу была изумительно красивая жена, на которую Дхазу положил глаз. Дхазу оправдывался, говоря себе, что клятва более не имеет силы, ведь Бхазу владел чем-то, что не мог с ним разделить. Он задумал обмануть своего друга и пришёл к нему с тысячью золотых монет и рассказал вымышленную историю:

— Друг, я уезжаю в длительную поездку по делам, — сказал он Бхазу. — Не мог бы ты сберечь это золото до моего возвращения?

— Для такого дела нам нужен свидетель, — предложила жена Бхазу и пригласила в качестве свидетеля Риши Дхара, чья честность была неоспорима. Золото было передано из рук в руки, и Дхазу уехал.

Прошёл год, и однажды ночью Дхазу вернулся назад и попросил у жены Бхазу своё золото.

— Надо, как и раньше, позвать свидетеля, — сказала жена

— Зачем такие хлопоты, — ответил Дхазу, — это же моё собственное золото.

Она уступила и вернула ему золото.

Спустя шесть месяцев он снова появился в доме Бхазу:

— Как поживаете? — спросил он. — Мои дела прошли не так хорошо, мне нужно теперь моё золото. Пожалуйста, примите этого коня в знак моей благодарности за вашу доброту.

— Что ты такое говоришь? — удивлённо спросил Бхазу. — Ведь ты уже забрал своё золото. Ты же не можешь взять его дважды. Входи, выпей чего- нибудь и отдохни немножко. А чтобы сохранить нашу клятву в чистоте, я не приму даже этого коня.

— Если ты не собираешься отдавать моё золото, то что толку с тобой нить? Мне нужно именно золото! — не соглашался Дхазу. — Однако зачем друзьям ссориться, ведь у нас есть свидетель Риши Дхара. Пусть он и разрешит дело.

Пришёл Риши и подтвердил, что он видел передачу золота, но не его возврат.

Тогда для решения ссоры они втроём пошли к царю. Тот признал Бхазу виновным, так как Риши и Дхазу были единодушны и том, что золото не было возвращено назад.

— Ты позарился на чужое богатство, — сказал царь в приговоре. — Кроме того, ты пытался обмануть меня и моих министров и сомневался и честности Риши. Я приговариваю тебя, в возмещение стоимости золота, отдать пострадавшему твою красивую жену, а сам ты, поскольку осмелился испытать царскую справедливость, да будешь сожжён заживо!

С подданных собрали налог дровами и маслом и носче того, как костёр был разожжён, Бхазу бросили в пламя.

— Я никогда не смогу стать твоей женой, — плакала супруга Бхазу. — Тебе вернули твоё золото, и ты это совершенно точно знаешь. И всё равно мой невиновный супруг был сожжён заживо. Да будет позволено мне сейчас вознести эту молитву, чтобы напомнить тебе о дружеской клятве:

Неизвестно, чем именно обернутся наши поступки,
Ведь даже у святых остаются привычки.
Будучи уничтожен, положившись на бесчестного друга,
И обманут его нарушенной клятвой,
Мой супруг сожжён, и глаза мои наполняются слезами.
Для меня не думать больше о своём прежнем муже — 
Это значит пытаться обмануть свой собственный ум.

С этими словами она бросилась в пламя за своим мужем. Отсюда берёт начало обычай Сутти, когда жена кончает жизнь самоубийством, сжигая себя вместе с трупом мужа, который и по сей день практикуется в Индии и Непале [Обычай, по которому вдовы приносят себя в жертву, был запрещён в Индии во времена британского господства. В Непале сегодня это невозможно].

Вскоре после этогоДхазу умер от тоски, ведь даже его подлый замысел не привёл к желанной цели. Так Дхазу, Бхазу и его жена оказались вместе во дворе Дхармараджи, перед Владыкой Смерти и Судьёй Кармы.

— Бхазу, ты и твоя жена переродитесь сыном и дочерью царя Пхаладхи. Ты, Дхазу, родишься сыном свинопаса, живущего близ царского дворца, — гласил приговор Владыки Смерти. Так оно и случилось.

Принц и принцесса росли очень красивыми детьми, а сын свинопаса, напротив, родился со всеми остальными органами чувств, но безо рта.

— Что только натворил мальчишка в своей прошлой жизни, что он хоть и родился с глазами, ушами, и носом, но безо рта? — причитала его мать. — Ведь поскольку он не способен есть пищу, то, видя, как едят другие, он только и может, что, разозлившись от голода, хватать её руками и нюхать носом.

Когда Будда, собирая подаяние, проходил мимо, мать схватила своего ребёнка и положила его к ногам Будды.

— О несведущий! Скажи мне, пожалуйста, какой злополучный поступок послужил причиной такого жалкого рождения, — взмолилась она.

— Позовите царского сына и дочь! — велел Будда. Когда они пришли, Будда подробно рассказал историю их прежней жизни. Они вспомнили те события и заплакали. Особенно рыдал Дхазу, схватившись за ноги Будды. Будда обрил голову несчастному мальчику, дал ему имя Высшая Радость и посвятил его как мирянина. С тех пор Дхазу питался запахом сжигаемых подношений. Будда пообещал ему, что он в конце концов достигнет состояния Будды.

— Вот такое происходит с теми, кто наглым образом крадёт чужую жену, — сказал Друкпа Кюнле.

После этого лама Палджор, оставив всякие помыслы о том, чтобы завладеть этой девушкой, попросил:

— О Друкпа Кюнле, ты всегда говоришь истину! Спой нам, пожалуйста, песнь о тех историях, которые произошли с тобой на юге!

Лама спел эту песнь о девушках, которых он познал:

Владыка Дхармы из Ралунга, что в Тибете,
Одного твоего благородного происхождения недостаточно,
Какова же сила твоего благословения?

Цветок Элток со снежных высот,
Одного твоего нежного цвета недостаточно,
Каков же твой медовый нектар?

Девушка Гьялдзом из Кхьюнг Секха,
Одной восхитительности твоих женских врат недостаточно,
Каково же твоё искусство движения бёдер?

Дочь Гёнто, девушка Адзом,
Одного того, что ты пленительная женщина, недостаточно,
Какова же твоя искусность в постели?

Палдзом Бутри из Ньямо.
Одного того, как ты сжимаешь свой лотос, недостаточно,
Как же ты сжимаешь свои губки в поцелуе?

Гьенглинг Ньишар в Шунгъюле,
Одного твоего большого доверия недостаточно,
Каков же твой густой рисовый чанг?

Гьялчок и Гьялдзом из Друнг Друнг,
Вы не можете существовать, довольствуясь только тем, что имеете,
Какова же широта вашей души?

Все учёные и практикующие юга,
Почему бы не пить тягучий рисовый чанг;
Зачем же отнимать молоко у телят?

Владыка Дхармы, Свободный от Обязательств Друкпа Кюнле,
Одних скитаний по разным странам тебе недостаточно,
Много подруг — вот, что тебе нужно!

Лама Палджор из Ганг Кха,
Ты хотел пять девушек, чтобы удовлетворить свою страсть, и их
Зачем же ссориться из-за одной?

Укрепив таким образом связь с Ламой Палджором, который исполнился доверия и преданности, и дай ему необходимые советы, Друкпа Кюнле отправился дальше.

В Ванг Барпэса Друкпа Кюнле на несколько дней остановился у Чёдзоммы. Он решил совершить паломничество в долину Пема Дал.

— Чёдзомма, я должен идти. Держи свой ум в согласии с Дхармой, — сказал он и ушёл.

В эту ночь он пришёл в Ванг Гёнцеуганг и проверил, есть ли благоприятные знаки, чтобы построить там монастырь:

— Лама БУДДА! — крикнул он, спустившись немного от храма

— Здесь нет ламы Будды, — ответил страж храма, полагая, что Лама зовёт человека с таким именем.

— Монах СОВЕРШЕННОЕ УЧЕНИЕ! — снова позвал Лама, и опять получил тот же ответ.

— Страж БОГАТСТВА! — крикнул Лама в третий раз, и снова ответ был отрицательным.

Так Лама определил, что для этой местности нет благоприятных знаков, и, решив уходить, запел:

На снежной вершине этой горы не хватит травы,
Даже чтобы накормить одного козла.
У подножья этой горы притулилась река, но в ней не хватит води,
Даже чтобы напоить одну птицу.
На склонах этой горы есть лес, но в нём не хватит дров,
Даже чтобы вскипятить чай.
Страж храма, ты — владелец трёх, этих «не хватит»!

Он уже хотел было уходить, но потом обнаружил, что здесь нет даже воды для совершения подношений Буддам, и, дабы исправить это, он воткнул большой палец в землю, и оттуда забил маленький родник.

Когда Лама прибыл в Цаллунг, оказалось, что большинство местных мужчин ушли и Ванг добывать железную руду. Никто не пускал его на ночлег, и только одна благочестивая женщина по имени Дёндруб Сангмо пригласила его к себе домой.

— У тебя есть чанг? Я за него заплачу, — сказал он.

— У меня есть семь мер, — ответила она.

Лама вошёл к ней в дом и начал пить. — Работает ли кто- нибудь из твоей семьи на руднике? — спросил он её внезапно.

— Мой 23- хлетний сын Церинг Вангьял.

— Тогда позови его,приложив губы к этому китайскому глиняному кувшину, — велел он.

Она сделала, что ей велели, и её сын, услышав в шахте голос матери, подумал, что что-то случилось, и вышел наверх. Едва он сделал это, как штольня, где он работал, обрушилась и заживо похоронила 29 человек.

— Ты звала меня? — спросил он мать, прибежав домой.

— Да, звала, — ответила она. — А где же твои друзья?

— Их всех засыпало в шахте, — сказал он.

— То же самое могло произойти и с твоим сыном. Прими это в качестве платы за твоё гостеприимство и чанг, — сказал Лама.

— За такое я тебе должна была бы поднести не то что чанг, но и лошадей с коровами! — радостно ответила она, безмерно благодарная ему.

В верхней части долины Цаллунг Лама осведомился о Намкха Дрёнме. Ему сказали, что она находится наверху, в пещере среди скал. Придя туда, Лама застал её глубоко погружённой в медитацию.

— Ну, Намкха Дрёнма, как дела? — спросил он её.

Она тотчас же поднялась и коснулась лбом его ног. Её преданность к Ламе стала выше, чем к самому Будде, и в этот самый момент Намкха Дрёнма оставила теснины медитации, и в ней взошло состояние He- медитации. Посредством 6лагословения Ламы и её преданности, Ум Ламы и её ум стали нераздельными. — Через несколько дней ты осуществишь Тело Света, — сказал ей Друкпа Кюнле и ушел.

На пятнадцатый день первого лунного месяца она достигла Освобождения, растворившись в Трёх Светах и соответствующих им Звуках. Говорят, что до сих пор в благоприятные дни там можно слышать эти Звуки Дхармы.

На перевале Дрэла, который сейчас называется Джадинг Кха, Лама проходил мимо большого дома, жители которого как раз пили суп из сушёной редьки, называя его мясным.

— Я чувствую, что сюда должен прийти Дух Владыки Смерти, — сказал им Лама. — Я ухожу, а вы?

— Это только его фантазии, — решили они, и остались., Как только Лама вышел наружу, дом обрушился, и всех убило.

Посмотрев вниз с вершины горного перевала Дрэла, что между Тхимпху и Паро, Лама подумал, что настало время для Самтен Цемо из Паро, дочери Мастера Дадракпы. Но, когда он подошёл к дому, оказалось, что девушка уже помолвлена с другим, а Мастер проповедует своё собственное учение. Друкпа Кюнле увидел в этом неблагоприятный знак и запел следующую песнь:

Высоко наверху, на счастливых пастбищах плоскогорья
На сотню счастливых яков — тысяча несчастных.
Самка яка с плохой кармой попала в руки торговцев.
Теперь она далеко от своего алчного владельца.
Жаль самку яка в руках мясоедов!
Глубоко внизу, в чистой синей речной воде
На сотню счастливых рыб — тысяча несчастных.
Рыба с плохой кармой попала в руки рыбакам,
И теперь она вдалеке от высоких речных волн.
Жаль рыбу в руках голодных людей!
В чаще джунглей южного Бутана
На сотню счастливых птиц — тысяча несчастных.
Птенчик с плохой кармой попал в руки детей,
И неумелые крылья не дают ему улететь в небо.
Жаль пташку в руках бездумных детей!
В этом краю Пара в Бутане
На сотню счастливых людей — тысяча несчастных.
Грешники попали к ламе в школу Дхармы,
Они не могут впитать бальзам Совершенного Учения.
Жаль учителя и его учеников, которые в конце концов, передравшись, нарушат свои обеты!

Мастер и его ученики вовсе не обрадовались спетому Ламой и отказали ему и угощении и гостеприимстве. И так, увидев, что никаких благоприятных знаков для встречи с девушкой Самтен Цемо нет, он решил, что его деятельность по обращению существ на юге подошла к концу, и нужно немедленно возвращаться в Тибет. Тогда при помощи своей медитации и чудесных способностей Лама мгновенно перенёсся к себе на родину в Ралунг. Там он встретил настоятеля Нгагванга Чёгьяла:

— О Кюнга Легпа, ты же знаешь поговорку: «В старости не странствуют но всему миру». Тебе бы теперь осесть на одном месте. Я могу предоставить тебе здесь всё, что нужно для жизни. Да и не только я, но и божества с Защитниками будут в твоём распоряжении и удовлетворят все твои запросы. И вообще, тебе не о чем беспокоиться, ведь ты властелин наделяющей всем необходимым Сокровищницы Пространства.

Приняв предложение настоятеля, Друкпа Кюнле в течение некоторого времени оставался в доме Пёкья Пала в глубоком самадхи недвижимой Самайя.

Когда затем его пригласили преданные благодетели в Нангкарце, больная правая ступня Ламы растворилась в радужном свете. Все присутствующие стали свидетелями этого чуда. Истолковав это как знак своего скорого ухода в Нирвану, он остался на несколько дней в монастыре Ламихар в Тхёлунге со своим сыном Палден Шингкьонгом Другдра [Первый сын Друкпы Кюнле - Шингкьонг Другдра (см. главу 4) основал монастырь Лампхар в долине Цурпху (mtshur phu) в Тёлунге]

Вот как это было. Владыка Дхармы, Защитник Живых Существ Кюнга Легпа проводил свои дни, странствуя по У и Цангу, Нгари и Докхаму, Джаюлу и Дакпо, Конгпо и Бутану, действуя на благо всех живых существ сообразно каждой ситуации. В опасных местах он укрощал духов земли, в безводных давал воду, бедным давал богатство, бездетным женщинам — сыновей, не имеющим Учения давал Дхарму, а не имеющим цели показывал путь. Всех его пронизанных мудростью ясновидения поучений и деяний невозможно выразить словами. Такими же выходящими за рамки обыденного понимания были и последние факты его биографии. Подобно тому как ранее, когда в саду акаций в ступню Будды Шакьямуни вонзился шип, и в качестве символа, побуждающего существ следовать Дхарме, он проявил признаки телесной боли, так же и этот Святой, зная, что его деятельность в этом мире завершена, проявил признаки болезни. В возрасте 115 лет, в первый день первого лунного месяца в год железного коня (1570 г. н.э.) он продемонстрировал свой окончательный уход в Нирвану. Поскольку никто не знает всего о подвигах Ламы, тот факт, что он прожил 115 лег, известен больше из молвы, хотя более определённо его можно установить на основании составленных им же самим «Ста тысяч наставлений».

Не стоит и говорить, что его уход сопровождали землетрясения, громовые раскаты и молнии, наряду с другими благими знаками. Для того, чтобы усилить связь, которая обеспечила бы долгую жизнь его поучениям, Лама не стал растворять своё тело без остатка. После того, как он оставил мир людей и его тело было предано огню, из остатков костей появилось множество маленьких статуй Шакьямуни, Любящих Глаз (Ченрези), Освободительницы (Тары), Джово Атиши, Будд Лошадиная Шея (Хаягрива) и Высшая Радость (Чакрасамвара), а также других Будда- аспектов. Также там было невообразимое количество серебристых шариков рингсел [Во время Паринирваны Будды плоть и кровь растворяются в свете, который исчезает в соответствующей Чистой Стране, в то время как его сущность конденсируется в виде маленьких серебристых шариков (ring bsrel). Друкпа Кюнле оставил свои кости в виде различных изображений Будд.]

>>> Собрание добрых пожеланий >>>


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *